Все эти годы при любой власти Кузьму называли представителем “тендерной мафии”, но до сих пор было непонятно почему, ведь его официально нигде нет. С двухтысячных годов компании, управляемые Кузьмой, регулярно получают многомиллионные государственные контракты, а с началом полномасштабного вторжения России в Украину их обороты только увеличились. Сегодня речь идет о миллиардах гривен в год.
Подпишись на наш Viber: новости, юмор и развлечения!
ПодписатьсяОб этом пишет Народная Правда.
О том, почему именно Кузьму называют представителем “тендерной мафии”, и как устроен этот бизнес, нам удалось расспросить человека, который в течение многих лет принимал участие в управлении его компаниями, и видел все эти процессы изнутри. Виктория Иванова пять лет была директором компании «Укрмед», конечным бенефициаром которой она называет именно Николая Кузьму. Из-за работы с Кузьмой, госпожа Иванова подверглась уголовному преследованию, которое завершилось для нее обвинительным приговором. Несколько лет она была вынуждена прятаться за границей, и до сих пор не может вернуться к полноценной жизни. Это исповедь в двух действиях о том, кто не только ломает жизни и обворовывает бюджет Украины на медицинском оборудовании, но и наплевательском отношении к человеческим жизням и громадных взятках любой власти. Теперь речь идет и о деньгах американских налогоплательщиков, ведь во время полномасштабной войны государственный бюджет Украины на 60% состоит из средств международной финансовой помощи. Поэтому махинации с медицинским оборудованием сейчас не только преступление против Украины, но и ставят под угрозу наши международные отношения.
— Сегодня Николай Кузьма – один из крупных теневых игроков на рынке так называемой “тяжелой медицинской техники” в Украине. То есть речь идет о томографах, ангиографах, всяком сложном и дорогом оборудовании для украинских больниц за средства налогоплательщиков. Что он за человек?
Когда я с ним познакомилась в 2004 году, Кузьма был очень активным, быстрым в принятии решений, он действительно хотел что-то полезное делать. Но когда он понял, что деньги можно зарабатывать на схемах, жизнь заиграла другими красками. Деньги, деньги и деньги. Если описать общую картину, это “патологический лжец”. Патологический. Где он говорит правду, а где лжет, понять невозможно. Он врет, как дышит, понимаете? Иногда спрашиваешь его: Коль, ну зачем ты вот это сказал, какой в этом смысл? А он даже не понимает, что так не делают, так нельзя, это неприлично. И речь даже не идет о каких-то бизнесовых вещах, это банально обо всем. Его управление бизнесом свелось исключительно к обещаниям: “я напишу, я напишу”.
В какой-то момент он исчез из бизнеса, потому что понял, что жизнь красива. Это Швейцария, это Италия, он все время там. И все директора стали за ним бегать буквально с сачком: ты же обещал ответить, что нам делать по такому-то вопросу? Коля, напиши, время не ждет, нам нужно что-то ответить, напиши! И это так надоело, я вам просто передать не могу. Это был какой-то управленческий кошмар. Ты не понимаешь, почему он молчит. А у него такая манера, когда у него нет решения, или он еще не договорился, или он еще понял, куда ветер дует, — он тупо молчит. Ну так скажи: “Берем тайм-аут на неделю, не дергайте меня”. И никто тебя не будет трогать. Но это постоянное чувство, что ты идиот, оно все время накапливалось. У любого руководителя, я думаю, такое чувство время от времени появляется, но одно дело, когда оно рассасывается, и совсем другое, когда оно накапливается.
— Как вы попали к нему на работу?
Вообще, у меня стартовое медицинское образование. После этого я окончила Академию госуправления, тогда она была еще при Кабмине. Поработала некоторое время в Черниговском облздраве, а после этого ушла в бизнес, потому что нужны были деньги. В компанию Кузьмы я попала в 2004 году на должность банального менеджера. Быстро освоилась, начала тянуть одеяло на себя, и к 2008 году заняла довольно хорошую позицию, – сначала исполняющего обязанности директора, затем директора. Именно в тот момент мы “подобрали” Philips и начали активно развивать тему линейных ускорителей в Украине. Тогда это была новая тема. Из двух производителей — Electa и Varian – мы остановились на Varian, потому что Electa как-то от нас уходила. Ну, собственно их всего два и есть, кроме китайских производителей. Прекрасно шел бизнес, в моем понимании. В 2007 году параллельно я получила еще и MBA в Международном институте бизнеса, я стажировалась в Швейцарии, то есть карьера росла, я была довольна, деньги зарабатывались. Я честно вам скажу, я абсолютно верила, что бизнес можно построить так, как нас учили, как книжка пишет. А почему нет? У нас есть все. У нас есть ресурсы, — и материальные, и человеческие, и временные… Ну, словом, жила в мире розовых пони.
— Чем именно занимался “Укрмед”?
Мы создали сервисную базу Philips. Чем все эти крупные производители тяжелы для дистрибьютора? Они выдвигают ряд требований, и среди них – обязательный аудит компании перед тем, как заключать договор. Компания должна соответствовать по ряду позиций. Например, финансовое положение – сможет ли компания потянуть предоплату? Наша компания имела хорошую репутацию, росла как на дрожжах. Мы создали сервисную группу Philips, подтянули сервисников Varian, достаточно дорогих. Обычно проблема сервисной группы в том, что сервисники – они свободные стрелки. Компания вкладывается в его обучение, а затем он берет свой сертификат, машет тебе ручкой, и говорит: спасибо, с вами было приятно сотрудничать. Удержать этих сервисников тоже было очень интересной задачей для менеджмента.
Компания на тот момент состояла из четырех частей. Это “Укрмеддентал”, “Укрмед” как таковой, “Киевспецресурс” и “Укрспецмед”.
— Формально, это были четыре отдельных юридических лица?
Да, конечно. Но сидели все в одном здании. Тогда, знаете, весь этот схематоз был на таком примитивном уровне, что все работали преимущественно через оффшоры. Ну, вы понимаете, что большое оборудование это уже и большие суммы. То есть, это уже не какие-то мониторы пациента по 30 тысяч евро или долларов, это уже миллионы. Соответственно, под миллионы нужны новые схемы, и эти схемы начали активно разрабатываться. Для разработки этих схем был создан отдельный финансовый департамент, возглавляемый Сергеем Бондаренко. Этот департамент оптимизировал налоги и следил, чтобы «правильно» распределялись доходы. А распределялись они очень любопытно: все оставалось на оффшорах.
И вот со временем у меня появилось такое чувство… Знаете, когда ты утром проснулся и понял: меня же за нос водят, потому что я вижу, сколько мы зарабатываем на самом деле. Но «показывают» мне совсем не то, что я вижу. Смысл существования этого финансового блока заключался в том, чтобы постоянно показывать директорам, этим вот наемникам из четырех компаний, что они практически работают в ноль. То есть, мы должны были чувствовать, что мы не доработали, не успели, не добежали – чем же мы будем кормить сотрудников, как мы удержим сервисников? Но ведь я все-таки MBA закончила, – и однажды возник вопрос: а что происходит, где же деньги? И тут оказывается, что директор для Кузьмы такой болванчик: ты же директор, у тебя есть машина, тебя почти никто не контролирует, чего тебе не хватает в жизни? Меньше вопросов задавай. Вот тебе еще денег, подписывай и работаем.
Если уже что-то проросло, его обратно под землю уже не загонишь. И у меня с Николаем Кузьмой не то, чтобы конфликты начались, просто возникли вопросы. И я эти вопросы стала регулярно задавать. Я была очень хорошей рабочей лошадью. Поэтому меня терпели, что-то там рассказывали, с чем-то я даже соглашалась.
— Ваши юридические проблемы начались из-за большого правительственного контракта по закупке автомобилей скорой помощи правительством еще Юлии Тимошенко. Это была закупка тысячи автомобилей Opel Combo за более, чем сто миллионов гривен. Но какое отношение к этому соглашению имел “Укрмед”?
Была очередная перемена власти, и на прощание в 2009 году Юлия Владимировна [Тимошенко] подарила контракт с замечательной компанией Vamed. Эта австрийская компания зашла сюда под кредит, тогда нам казалось, что это была какая-то колоссальная сумма. Но суть не в сумме, а в том, что Юлия Владимировна своей подписью разрешила ввозить оборудования без НДС. И все бы ничего, медицинское оборудование и раньше без НДС ввозилось, но в этот новый перечень оборудования попали машины скорой помощи. И эти машины скорой помощи лихим росчерком пера Юлии Владимировны въехали в Украину без НДС. И как-то Юлия Владимировна не удержались у власти, ее снесло волной, на место Юлии Владимировны пришел Виктор Федорович [Янукович], который, конечно, взялся за Юлию Владимировну. И было расследование по этому контракту, но села она в конце концов по другому делу о соглашении с “Газпромом”.
А компания “Укрмед” была практически “придворной” компанией, потому что у нас были большие обороты, у нас были крупные производители. И вот когда мы вышли на этот контракт с Vamed с Юлией Владимировной, с машинами, это был пожалуй самый большой контракт, когда мы везли 600, кажется, установок ультразвуковой диагностики Philips и какую-то тонну мониторов Philips, — по этой же программе, по которой закупали машины скорой. Это был огромный заказ на всю Украину. Они хлопали в ладошки в том Philips: мы закрыли своим УЗИ всю Украину! И ничто не предвещало беды.
По этому контракту мы были компанией, которая осуществляет сервис. Грубо говоря, мы получаем деньги за сервис, который у нас есть: официальный сервис Philips, официально подготовленные специалисты. А вот “Укрмедпостач” занимался логистикой, то есть развозкой всего этого оборудования по стране. Этот “Укрмедпостач” был государственным предприятием при Минздраве, он и сейчас существует. Они получили оборудование на свои склады, получили деньги за развозку этого оборудования, и должны были все это развозить. А мы за ними шли, и все это устанавливали. Ну, то есть вообще не подкопаешься, все прозрачно, честно, никаких оффшоров. Кто бы знал, где споткнешься. Потому что тут оказывается, что наш Коля где-то наследил, не рассчитался, не донес. И нас начинают щемить.
Как директор компании я понимаю, что щемить собственно не за что. То есть, это такое соглашение было, где вообще не за что сесть. Совершенно спокойно хожу на допросы в ГПУ, рассказываю об этом соглашении, таскаю тонны документов, не чувствую за собой никакой вины. Сообщаю им о том, что у меня плановый отпуск, лечу в отпуск с семьей на Цейлон. И на Цейлоне меня догоняет известие, что я в международном розыске Интерпола. С красным флажком, все как положено.
— А вы поняли в чем состав преступления?
Вообще не поняла! Я ходила, как на работу на эти допросы. Задержали на тот момент директора этого “Укрмедпостача”, но “Укрмедпостач” – он развозил все оборудование, они приняли эти машины на баланс без НДС, к нему с этим НДС прицепились. А у нас НДС нет, мы никакими машинами не занимались, я вообще ни при чем в этой схеме. В итоге, Юлия Владимировна с уголовным делом, этот директор “Укрмедпостача” Петренко сидит уже на Лукьяновке, а я в своем “турне” не понимаю, что мне делать. И все дружно кричат: ты не можешь возвратить вернуться! Ну, я и сама понимаю, что я не могу вернуться, потому что это странная ситуация. Я звоню, конечно, Николаю: что происходит? Как всегда, в ответ тишина. «Я тебе на карту денег перешлю». Это здорово, но у меня семья, у меня дети, что означает “деньги значит переведу”? ЧТО ПРОИСХОДИТ? Тишина. И, чтобы вы понимали, в этой тишине я провела два года.
И все это время прятались за границей?
Ну да. Отсюда, собственно, я и познакомилась [с партнером Николая Кузьмы] Иване Кеванишвили. О том, что меня объявили в розыск, я узнала 13 февраля 2011, а буквально перед Новым Годом Кеванишвили приезжал к нам в “Укрмед”. И мы договорились о нормальном сотрудничестве по этим “ушам”, все посчитали…
По “ушам” это по кохлеарным имплантам?
Да, это просто сленг. Он говорил, как настоящий грузин, знаете: приезжайте к нам в Грузию! И вот картина: февраль месяц, Цейлон, я в шортах и футболке, вещей нет, домой улететь не могу, а куда лететь – непонятно. Путь был длинный – через Иорданию, через Израиль, в конце концов в марте месяце я оказалась у Ивы в Грузии. Мол, ты приглашал, и я приехала. Смешно, конечно. Я ему честно рассказала всю эту ситуацию. Понимаешь, говорю, дело высосано из пальца, за нами никаких грехов нет, вообще ничего не водится. Я тогда думала, ну как с войной вот этой – ну две недели, ну месяц, и все закончится. Что значит человек в международном розыске? Я что кого-то убила, украла что-нибудь? Вообще ничего. Но как понеслось! Обыски дома, какие-то фотографии, допросы всех родственников и знакомых. Это была настоящая облава. Но я все равно думала, что это ненадолго.
Ива меня фактически взял под защиту в Грузии. У него там тоже был отличный друг в прокуратуре, он к нему обратился: что делать, оставляем ли ее в Грузии или пусть куда-нибудь дальше летит? В Грузии же население как в Киеве, там все на виду. Тот согласовал со своей Генпрокуратурой и говорит: ну да здравствует здесь, до выяснения обстоятельств. И я вам должен сказать, что эти два года в Грузии вообще не стоили ни копейки Николаю Кузьме. Я каждый день его спрашивала: что происходит? Что? Что? Ответа не последовало.
А знаете, что происходило на самом деле? Он банально не рассчитался.
— А с кем, знаете?
Это я уже потом я выяснила, когда вернулась, потому что я не могла этого просто так оставить. Кузьма не доплатил этому Петренко, который был директором “Укрмедпостача. Они договорились об одной сумме, а Кузьма его кинул почти на 400 тысяч. Вернее, 370 тысяч долларов, об этом мне сам Петренко и сказал, когда я спросила, почему он на меня показания дал однозначно неправдивые. Он провел в тюрьме три месяца в конце 2010 года. И по-человечески я его понимаю, потому что и сама отсидела свои три месяца в разных странах и камерах, — тебе страшно, противно, и ты чувствуешь сильную обиду на своих подельниках, которые на свободе. Он сказал, что об этих деньгах у них была личная договоренность с Кузьмой, но за что именно он должен был их заплатить, я точно не знаю. А я же ни сном, ни духом! 400 тысяч, Петренко, “Укрмедснаб”… Где я, где “Укрмедснаб”, где 400 тысяч? Я так поняла, что Петренко Кузьму шантажировал какое-то время, а тот и не думал рассчитываться, ну Петренко и сделал из меня виновную – организатора преступной схемы нанесения ущерба государству, хотя там государственных средств вообще не было. Но это все я уже потом выяснила, после того как вернулась, судилась и получила свой условный срок.
А тогда, в Грузии, я не то, что благодарна была, для меня Ива был и царь, и бог, и мама, и папа, и семья – все это был он. Представьте, я – человек, который никогда не попадал “в халепу”, и здесь я оказываюсь в такой ситуации, когда меня разыскивает Интерпол, и я за границей, и вообще ничего нельзя сделать. Было только одно указание: сиди и молчи. Молчи! Ну, я сидела и молчала.
Саакашвили, который тогда был президентом Грузии, имел совершенно четкое представление о том, как должно работать “крышевание” всяких разных беглецов в его стране. Работало это так: на официальном уровне тебе, как беглецу, предлагали вложить деньги в бюджет. Но не просто, что вот тебе счет, заплати на него. Нет. Тебе давали перечень недвижимости, из которого ты должен что-то купить, — коммерческое там, или ферма где-то у черта на куличках, кусок горы, которым никто не занимался. Михо шкурил всех, но исключительно с благородной целью – влить денег в бюджет.
Ознакомившись с моей историей, они выставили прайс в миллион долларов. Казалось бы, это многовато, да? И я была уверена, что Кузьма быстро побежит, порешает в Украине. Ну кто будет заносить миллион в Грузии непонятно за что, когда непонятно, чем это кончится? Как я ошибалась! Кузьма внес этот миллион. И нам дали возможность как “особо отчислившимся” эти деньги реализовать. Он дал миллион, и мы на эти деньги купили помещение в строившемся тогда в Грузии Доме Юстиции. Этот Дом Юстиции был лебединой песней Михо, это его идея была, он начал эти центры создавать, куда пришел один раз и оформил все. 12-го года осенью у него выборы уже на носу, в октябре. И просто какими-то галопирующими темпами строится вот этот Дом Юстиции, – огромный, на берегу Куры, в центре Тбилиси. И за эти деньги мы покупаем в Доме Юстиции большое помещение, где мы делаем Just Cafe. По всем нормативам, это было супер! Голландцы сделали там систему пневматической почты, связанную со всеми департаментами. И замысел был такой: приходят посетители, пьют кофе, а им за пять минут оформляют документы, и они по этим трубам прилетают прямо на столики. Самое интересное, что все это было реализовано.
— Это были именно Кузьмы деньги? А как он их в Грузию вывел? Не наличкой же?
Ну, точно не в чемодане привез. Скорее всего, прокрутил через фонд Кеванишвили, как инвестицию из какого-то оффшора. Я тогда не очень в себе была, чтобы такое контролировать, потому что только маму похоронила. Она не смогла этого всего перенести, она приехала ко мне в Грузию, и у нее случился сердечный приступ. И вот так закончилось это, что она в Тбилиси похоронена.
А собственниками кафе стали Иване Кеванишвили, – как «покровитель» мой, Кузьма – как инвестор, и я – как жертва ситуации. Но платежи в Грузии были все официальные, ресторан был единственным объектом компании – поэтому доли в компании автоматически показывают и распределение прав собственности по ресторану. Тогда я была уже в состоянии такой ярости, — они просто не знали, какие еще деньги в эту топку бросить, потому что меня уже рвало на части — несмотря на то, что Грузия прекрасная страна, несмотря на то, что со мной там носились и возились. Но меня просто бесило вот это “посиди, подожди”. Два года уже прошло, чего я “сижу, жду”?
Как сказал мне потом Ива: «Если бы Михо не снесли, ты бы там в Грузии так и сидела». Но опять же: ничто не предвещало беды. Мы были при ресторане, я вела достаточно открытую жизнь, посещала спортклубы, и так далее. Ну, короче живешь, как живешь. А на самом деле, конечно, не живешь, потому что у тебя один большой вопрос: что это было и когда закончится?
— И чем закончилась эта история с рестораном?
Позже, незадолго до российского вторжения, я пыталась поставить вопрос о продаже моей доли в той грузинской компании, чтобы выйти из нее с деньгами, но Кеванишвили и Кузьма постоянно врали мне, что это невозможно. А я очень хотела даже от воспоминаний о них избавиться!
А ресторан все еще на месте. Михо вышел на выборы, его снесло, пришла “Грузинская мечта” к власти. И я так понимаю, сразу были выставлены новые условия. Все соратники Саакашвили разлетелись, кто куда и кто как мог. А ведь мне лететь некуда, куда я денусь. И сразу после этого 4 декабря меня арестовали. Буквально месяц они меня поводили, понаблюдали за мной, поняли, что я не слишком интересна Грузии, ничего особенно за мной не водится, и на выходе из клуба подошли. Иванова? Иванова. Я сразу все поняла. Не то чтобы это было ожидаемо, но все понятно. И меня очень корректно, с большим уважением привезли в кабинет начальника криминальной полиции Грузии.
И он говорит: вот мы будем с вами сейчас сидеть, кофе пить, и я хочу вам сделать одно предложение. У вас есть время, пока мы пьем кофе, чтобы взвесить все за и против, и принять решение. Больше времени выделить не могу, потому что так уж сложились обстоятельства, что времени больше нет. Предложение было таким: я под запись сдаю всех, кто меня два года “крышевал” в Грузии, — ну это на сленге, а на самом деле просто помогал, — и за это получаю грузинское гражданство, полное закрытие всех дел, красную дорожку в светлую даль. Но ведь невозможно было! Ну как? Люди помогали мне. Ладно, Коляна я бы сдала, и глазом бы не моргнула, но Иву я не могла, потому что это был совсем другой человек, совсем иного пошиба. Это было просто нереально. Попила я кофе и говорю: нет, я не могу. Он говорит, ну извини, подруга. Сразу мне наручники надели, и вперед, в тюрьму в Рустави.
Нас в Грузии было четверо таких «знаменитостей», которых требовала выдать украинская прокуратура. И нас всех четверых в один день взяли и потащили в изолятор. И вот когда я была уже в этой тюрьме в Рустави, Колян понял, что моя экстрадиция в Украине просто неизбежна.
— Вас из Грузии просто выдворили, или за вами приехал кто-то из Украины?
За мной официально приехал конвой МВД. И вернулась я сразу в Лукьяновку. Сначала меня привезли ночью почему-то в СБУ, я уже не знаю почему. Но буквально сразу, как я пересекла границу, ко мне был приставлен “смотрящий” от ГПУ, был такой Лева Азаров. Мурло мурлом, но типа адвокат. Ну, решала. И в какой-то момент я уже ему сказала: Лева, вы меня уже так достали, я вот встану на суде и скажу, что вы меня достали, что вы все врете, и возьму и расскажу всю эту историю. Он мне говорит: ты, конечно, можешь, но ты понимаешь, что из этой ситуации ты так просто не выйдешь? Я говорю, ну что вы реально можете сделать? Убить меня где-нибудь в переулке?
Нет, говорит, никто тебя не убьет, но такие вещи не прощают. Ты ведь понимаешь, что я к тебе приставлен, чтобы следить за твоим психологическим состоянием, чтобы ты не наделала глупостей? Я веду тебя до того момента, который будет уже безопасным для всех этих схематозников. Ну, подкинут тебе наркотики в машину, и ты получишь реальный уголовный приговор и будешь реально сидеть. Так что идем, как идем. А условия такие были: я все признаю и получаю условный срок. Когда они мне читали, что я признаю, у меня было такое чувство, что это 37-ой год, и я агент какой-то разведки.
— У Генпрокуратуры был целый ряд дел по тому контракту с машинами скорой помощи. Кроме директора “Укрмедпостача” Николая Петренко, были проблемы даже у таможенников, которые просто выполнили указание сверху и оформили эти машины без НДС.
В 2013 году это было очень громкое дело, учитывая, что у меня один следователь был с Юлией Тимошенко. А в Генпрокуратуре координировал все это Ренат Кузьмин, все вопросы на нем замыкались. Интересно, что когда уже суд на мной прошел, все эти бывшие коллеги – и Тугай, и Амаляны – стали дифирамбы петь Коле. Ты себе не представляешь, как благородно он поступил, ты не представляешь, во что ты ему обошлась! Я говорю в смысле? Ну, я понимала, что я ему во что-то обошлась. – Он за тебя занес пол ляма! Я говорю: так если бы он занес те 400 тысяч два года назад, ничего этого вообще не было бы! Но он за меня рассчитался. Я не знаю, как на него надавили, это были очень большие деньги, и он не хотел расставаться с ними. Заплатить нужно было за то, чтобы дело попало к правильному следователю и правильно пошло. И у Кузьмы выбора особо не было после того, как меня экстрадировали в Украину. Если бы не это, я бы до сих пор в Грузии сидела, и его бы тоже ни за что не взяли. Так что обошлась я ему довольно дорого. «От жлобства одни неудобства». Это вот как раз про него.
Я вам все это объясняю, чтобы было понятно, на каких уровнях работает Кузьма. Это насколько он должен быть вымазан в грязи, чтобы даже тогда его никто не тронул! С ним будут возиться, носиться, будут передвигать его по разным уровням, но он будет при любом президенте, потому что он доится.
— Правильно ли я понимаю, что обвинение, которое вам в итоге выдвинули, было согласовано с Кузьмой?
Конечно! У меня была 191 статья, часть 5. Можете себе представить, то есть это у меня была какая-то «организованная преступная группа», которая смогла что-то там украсть. У меня, директора «Укрмеда», матери двоих детей с тремя высшими образованиями! И вот я организовала преступную группу и украла из бюджета 240 тысяч гривен! Хотя о бюджете там вообще речь не шла, но не суть. Итак, сначала была 191, часть 5, а нужно было выйти на часть 4, которая дает возможность получить условный срок. И вот меня на этот условный срок и вытащили. В результате получила три года условно.
— Запрет на какую-нибудь деятельность еще наверное был?
Запрет практически на все! Все то, чему я училась, мне было запрещено. Колян меня тогда, конечно, избегал. Ива все это время вел себя очень порядочно. Я ничего не могу сказать об этом человеке плохого. Он всегда подставлял плечо, прилетал в Украину поддержать меня, это был единственный человек, который на суд пришел. Прекрасный человек, вот сугубо грузинский такой мужчина, супер.
И все это время я до сих пор была директором Укрмеда. Я засвистела в феврале 2011 года, вернулась в феврале 2013, а суд у меня был в июне 2013. Поняв эту систему, ты уже особо не сопротивляешься. Что ты сделаешь, — из страны ты уехать не можешь, у тебя все паспорта забрали. Лева мне все на пальцах объяснил, и поняла, что таки да.
— Это тот Лева, который формально был вашим адвокатом?
Формально, да. Леву даже Кузьма боялся. Это был чисто животный ужас. Когда они общались вдвоем, можно было не сомневаться, что доминирует Лева в этой паре. И это было понятно, поскольку у них были тоны компромата на Николая Всеволодовича. У меня же был к нему только один вопрос: какого черта, Коля, это все произошло?
Конечно, после этого наши дороги разошлись. Но как отступной он мне выдал компанию “Мединжиниринг”. Это была компания из его пула, но она занималась совсем другим. Это не медицинское оборудование было, а досмотровые системы, интраскопы для аэропортов. И вот он мне ее с панского плеча отдал — забирай, там все равно ловить нечего. Эта компания под уголовными делами была, но на безрыбье и рак рыба. Спасибо, что хоть что-то оставил. И я входила в этот “Меджинжиниринг”. Но это совсем другая отдельная история.
К чему я все это веду? Кузьма настолько по уши во всем этом, что он сольет кого угодно, чтобы сохранить себя. И его всегда будут держать на орбите, пока моется бабло, потому что другого такого Колю ты за месяц не сделаешь. Он не появится из ниоткуда.
Во второй части интервью речь пойдет о том, как воруют деньги из бюджета на тендерах, сколько это стоит, и что за люди работают в системе компаний Николая Кузьмы.
