Ни в жалобе, ни в материалах дисциплинарного производства нет вообще никаких конкретных обвинений. Одни намеки, полунамеки… Зато много магии, пишет "Ракурс".
Подпишись на наш Viber: новости, юмор и развлечения!
ПодписатьсяБесконечно можно наблюдать за тремя вещами: как горит огонь, течет вода и работают люди. Идеальное сочетание — на пожаре. Я бы добавил сюда четвертое удовольствие — наблюдать за непримиримой борьбой каждой новой власти с «проклятым прошлым».
Часто власть, теряя надежду кардинально изменить мир или хотя бы немного улучшить жизнь людям, начинает крестовый поход против своих предшественников. Иная власть исключительно последним и ограничивается. Беда в том, что и привлечь-то по всей строгости, но безупречно с юридической точки зрения — не получается. Да что там безупречно — вообще не получается, по правде говоря, никак.
«Принципиально новый орган», как любят величать себя в самом Высшем совете правосудия, казалось бы, должен был явить свое мастерство, высокий уровень работы. Ну хотя бы уже в самых нашумевших, показательных делах, о которых СМИ четвертый год повествуют без умолку — и без результата.
Возьмем, к примеру, дело бывшего заместителя председателя Высшего хозяйственного суда Украины Артура Емельянова. Автор этих строк совершенно точно не относится к его симпатикам. Однако который год я слышу в обвинительных речах фамилию Емельянова, слава злого гения за ним закрепилась, но в чем конкретно он виноват — никто толком объяснить не может. Поскольку этот «баян» я наблюдаю не первый год, то просто уже из принципа, из любви к истине решил для себя разобраться в данном деле. С чувством глубокого курьезного любопытства начал читать решение Второй дисциплинарной палаты ВСП от 4 июня 2018 года «О привлечении судьи Емельянова А. С. к дисциплинарной ответственности», обещавшее приоткрыть все тайны «Донецкого двора».
Фабула обвинения имела многообещающее начало:
«Как видится из содержания жалобы, судья Высшего хозяйственного суда Украины Емельянов А. С., занимая должность заместителя председателя Высшего хозяйственного суда Украины, в период 2013–2014 годов оказывал давление на судью хозяйственного суда города Киева Прыгунову А. Б. и путем угроз домогался...»
Какой пикантный старт!
Вот что бросается в глаза при первом приближенном рассмотрении: в решении Второй дисциплинарной палаты ВСП так и не был установлен мотив Емельянова — зачем он «давил» на судью Прыгунову и даже «домогался» от нее неких действий?
Все было бы просто и совсем неинтересно, если бы Емельянов подошел к ней и тихонько шепнул: «Слышь, Прыгунова, ты там дело рассматриваешь №, надо решить его в пользу XXX. И будет тебе за это хорошо...», или наоборот. Но ни в жалобе, ни в материалах дисциплинарного производства нет вообще никаких конкретных обвинений! Одни намеки, полунамеки... Зато много магии.
По сути, «злодеяния» сводились к одному-единственному выступлению на производственном совещании судей Хозяйственного суда г. Киева 7 февраля 2014 года. Что же он там такого наговорил с трибуны, что повлекло столь тяжкие последствия? Об этом после, а сначала — небольшое отступление о том, как возбудилась сама жалоба.
Написала ее некая Катерина Иванова, которая не только не является участником какого-либо судебного дела, но и вообще никоим образом не пострадала пока что от правосудия. Более того, есть все основания полагать, что Иванова — это псевдоним, то ли творческий, то ли оперативный. Автор жалобы описала столь откровенные подробности, что постеснялась назвать свое подлинное имя.
Члены ВСП проявили деликатность и не поддались на требования адвокатов Емельянова — установить личность заявителя. В решении Второй дисциплинарной палаты ее члены мудро указали: мол, какая в сущности разница, кто ее написал? Ведь не ее же наказывать, а гражданина Емельянова, чье существование сомнений не вызывает. Тот факт, что сама Иванова, по сути, фантом, а рассматривать анонимки ВСП права не имеет, решено было игнорировать — цель оправдывает средства.
Столь замечательных обстоятельств возбуждения жалобы автору этих строк встречать еще не доводилось: «...Иванова К. И. указывает, что приведенные в дисциплинарной жалобе обстоятельства стали известны ей в результате просмотра видеозаписи заседания Высшего совета юстиции от 26 октября 2016 года относительно... отстранения судьи Хозяйственного суда г. Киева Прыгуновой А. Б. от отправления правосудия в связи с привлечением ее к уголовной ответственности...»
Весь процесс рассмотрения жалобы этой таинственной незнакомки более всего напоминал старый одесский анекдот о прейскуранте на дверях публичного дома: участие в процессе — 100 долл., наблюдение за участниками — 300 долл., наблюдение за наблюдателями — 500…
Все дисциплинарное производство по делу судьи Емельянова свелось к оценкам даже не того, что именно он сказал на совещании 7 февраля 2014 года, а кто и как это понял, какие выводы из этого извлек. Всего в решении отмечено две «крамолы».
Вот одна из них, где Емельянов заявил следующее: «…Моя основная цель как руководителя — дать возможность каждому судье спокойно работать на своем месте, не заботиться о том, что завтра его начнут куда-то привлекать незаконно, не заботиться о том, что ему придется перед каждым депутатом голову склонять, не заботиться о том, что ему нужно где-то «подмахивать» документы, которые он внутренне не хочет и не готов… Что касается тех государственных вопросов, которые стоят на сегодня, то они могут быть различного рода: это может быть прямо какой-то государственный вопрос, это могут быть просьбы лиц, которые на сегодняшний момент занимают какие-то посты, определенно административные. И я считаю, что если человек дошел до определенного уровня отношений, то он имеет право задать вопрос и имеет право получить адекватный ответ...»
Тут судья, безусловно, допустил неточное цитирование ст. 40 Конституции Украины: у нас все без исключения граждане, независимо от сословного положения, должности, национальности, расы и вероисповедания, имеют право задать вопрос и получить на него ответ. Вот если бы было сказано: вы должны четко выполнять указания Януковича, Пшонки и т. д., тогда было бы о чем говорить...
Так а в чем криминал-то?! В дисциплинарном производстве есть такие пояснения самого Емельянова: «...Потому что я занимал административную должность... более семи, фактически, лет... И за все это время я пытался создать устоявшуюся, понятную практику отправления правосудия по всей вертикали... начиная с первой инстанции, заканчивая Высшим хозяйственным судом... Что это значит?.. Это значит, что когда принимается решение Высшим хозяйственным судом Украины, Верховным судом Украины... все суды, которые находятся в первом и втором звене, должны понимать, что уже по этим правоотношениям есть понятная практика... И поэтому приниматься решения должны те же самые или аналогичные, которые принимались высшими инстанциями».
Но это прямая норма ст. 32 закона «О судоустройстве и статусе судей» (в редакции 2010 года)! И с такими «жидкими» доказательствами ВСП готов отстаивать свою позицию в судах? Нет, конечно, нет. Высший совет правосудия подкрепился настолько любопытной бумажкой, что, право слово, лучше бы им вообще не делать ее достоянием общественности, а оставить для служебного пользования — почитывать друг другу время от времени, просто для настроения.
Речь идет о так называемом заключении «экспертного психологического исследования от 25 апреля 2017 года №5895/17-61 судебного эксперта 2-го квалификационного класса, заведующего отделом психологических исследований Киевского научно-исследовательского института судебных экспертиз Министерства юстиции Украины Ирхина Ю. Б.». Читал я много разной галиматьи, но эта забористая белиберда открыла мне глаза на мир! Вышеназванный эксперт второго класса пришел, среди прочего, к следующим выводам:
«5) у присутствующих на производственном совещании судей Хозяйственного суда города Киева от 7 февраля 2014 года могли возникнуть и, вероятно, развиться психологические изменения различного характера. Учитывая дискурсивные особенности речевой деятельности адресанта — Емельянова А. С. (навязчивый наводящий характер с элементами психологического воздействия в виде манипулирования, угроз, давления и нейролингвистического программирования), с высокой степенью вероятности можно предположить, что эти изменения могли носить преимущественно негативный характер;
9) исследуемая ситуация как психологический паттерн может нанести непосредственному участнику исследуемого контента — адресату целенаправленного психологического воздействия в виде манипулирования, угроз, давления и нейролингвистического программирования Прыгуновой А. Б. — моральный вред, в частности, причинить ей психологический дискомфорт и неблагополучие, нравственную и душевную боль».
Мы-то с вами думали, что это дело — о давлении на судью Прыгунову, которую склоняли к принятию неких решений по конкретным делам. Но тут дельце похлеще — о нейролингвистическом программировании судьи Прыгуновой! И это она еще легко отделалась! А если бы ей мозг отформатировали? Или, того хуже, проинсталлировали туда Windows 98? Как жить после такого?
По-хорошему, всех, кто якобы почувствовал на себе психологические изменения, в простонародье именуемые терминами «сглаз», «порча» и т. п., следовало отправить на психиатрическую экспертизу — вместе с самим экспертом — для определения меры их дееспособности. А самого эксперта надо бы хорошенько допросить о том, откуда ему известно о существовании так называемого нейролингвистического программирования. В академических кругах это понятие отвергается как лженаучное. Не существует такого научно доказанного эффекта! Более того, за этим наукообразным термином скрывается нечто совсем другое, хорошо известное по телепередаче «Битва экстрасенсов». Поэтому данные обвинения вообще не подведомственны дисциплинарной палате ВСП: жалобу следовало оставить без рассмотрения, порекомендовав обратиться с ней на телеканал СТБ в передачу «Битва экстрасенсов», где вопрос наведения и снятия сглаза и порчи рассматривается специально обученными профильными специалистами.
Однако завершить хотелось бы на серьезной ноте. Дело в том, что на заседании вышеупомянутой Второй дисциплинарной палаты ВСП разгорелась дискуссия о том, как следует толковать и применять норму ч. 4 ст. 96 закона «О судоустройстве и статусе судей» (в редакции 2010 года) следующего содержания: «Дисциплинарное взыскание к судье применяется не позднее трех лет со дня совершения проступка без учета времени временной нетрудоспособности или пребывания судьи в отпуске».
Между членами ВСП и адвокатами обвиняемого Емельянова разгорелась нешуточная дискуссия на тему того, как считать эти самые три года. При скрупулезном подсчете «добавочного времени» отпусков и больничных в период «основного матча» — с 7 февраля 2014 года по 7 февраля 2017-го — выяснилось, что с учетом «дополнительного тайма» игра окончена 20 декабря 2017 года. «Судьи» ответили: ничего подобного! И решили добавить время игры не только после окончания второго тайма, говоря футбольным языком, но и еще немножко после серии пенальти… То есть добавить на добавочное время! В частности, уже «вне игры» было добавлено 160 дней! Если бы так играли в футбол, то каждый матч длился бы по несколько месяцев…
Поэтому дабы не превращать дисциплинарку по судьям в цирк-шапито, есть только один, но очень простой и логичный выход: трехлетний срок для дисциплинарного взыскания исчислять со дня совершения судьей проступка плюс срок временной нетрудоспособности или отпуска в пределах этого трехлетнего срока.
Правда, в данном конкретном случае эти сроки истекли даже по диковинной версии подсчета Второй дисциплинарной палаты ВСП... Жванецкий мудро шутил в таких случаях: не можешь любить — сиди дружи!
