За время революционных событий и войны 1917-1920 гг. наш прекрасный Киев переходил из рук в руки, по самым беглым подсчетам, четырнадцать раз. В какой-то момент киевляне уже начали привыкать к постоянной смене власти, переворотам и боевым действиям. Но даже для них, закаленных бесконечной войной, события февраля 1918 года стали настоящим ужасом. В город вошли красные под предводительством Михаила Муравьева. Ровно сто лет назад, 20 февраля 1918 года, начался такой террор, который этот город не видел, пожалуй, со времен взятия его Батыем в 1240 году.
Красные идут
О том, что террор обязательно будет, Муравьев объявил еще до взятия Киева. Перед легендарным боем под Крутами он заявил:
Подпишись на наш Viber: новости, юмор и развлечения!
Подписаться«Наша боевая задача - взять Киев... Жалеть киевских жителей нечего, они терпели гайдамаков - пусть знают нас и получат отплату. Никакого сожаления к ним!»
Само собой, прихода армии Муравьева в Киеве ждали, как чумы. Но после поражения под Крутами защититься у города не было никакой возможности. Семитысячной армии красных противостояло всего 1700 солдат, среди которых было много необстрелянных юнкеров и молодежи.
Перед штурмом большевики основательно «обработали» Киев из дальнобойных орудий. Всего в город прилетело до 15 тысяч снарядов. Основная часть разрушений коснулась центральных районов: Хрещатика, Липок, Печерска. Уже к 5 февраля красные заняли Лавру и Киевскую крепость. Оставшиеся силы армии УНР пытались укрепиться на Правом берегу, но через два дня были уничтожены или взяты в плен. И тогда началось самое страшное.
Террор
Интересно то, что причин для репрессий против киевлян у красных было не так уж много. Сторонники Центральной Рады и националисты из города в основном выехали, оставшиеся были вряд ли опасны для советской власти. Но Муравьев твердо решил устроить кровавую баню. Вот как об этих днях вспоминал бывший министр земледелия УНР Николай Ковалевский:
«Во время этой первой оккупации российских большевиков город как изменило свое лицо, живой и веселый Киев стал угрюмым и молчаливым. В Марийском парке, где стоял одинокий царский дворец, находился штаб Муравьева и ЧК под руководством всегда пьяного чекиста Полуянова. Сюда свозили красногвардейцев арестованных и тут же в Марийском парке их расстреливали. Аресты происходили безо всяких правил - тот, кто казался подозрительным по каким-либо причинам - попадал в ЧК, а Полуянов не делал ни следствия и давал приказ расстрелять.»
Когда из Харькова в Киев перебралось руководство УССР, старые большевики были шокированы масштабами репрессий. Трупы лежали просто на улицах, в парках и скверах. Оказалось, что по приказу Муравьева город травили газами. Он совершил невозможное, удивив своей жестокостью даже товарищей по партии, обычно к сантиментам не склонных.
Более того, масштабами резни был поражен даже сам Феликс Дзержинский. Уже в апреле 1918 года он напишет:
«Худший враг не мог бы нам столько вреда принести, сколько он принес своими кошмарными расправами, расстрелами, предоставлением солдатам права грабежа городов и сел. Все это он проделывал от имени нашей советской власти, восстанавливая против нас все население. Грабеж и насилие — это была сознательная военная тактика, которая, давая нам мимолетный успех, несла в результате поражение и позор».
Палач и предатель
Стоит чуть детальнее остановиться на фигуре самого Михаила Муравьева. Это был бывший царский офицер и участник Русско-японской и Первой мировой войн. Революционером он стал достаточно поздно, успел послужить Временному правительству, потом примкнул к левым эсерам. После того, как к власти пришли большевики, Муравьев предложил свои услуги и им.
Красной армии не хватало своих офицеров, а брать на службу бывших царских массово по приказу Льва Троцкого начнут намного позже. Так что поначалу Муравьев казался красным ценным приобретением.
Несмотря на регулярную смену хозяев, Муравьев оставался приверженцем идеи «России Единой и Неделимой» и русским шовинистом. Украинцев он ненавидел, называл «жидомазепинцами» и «австрийскими шпионами». Поэтому под маховик его террора в Киеве попадали не только по классовому признаку, а и по всякому. Украинец – виновен.
Собственно говоря, большевики не могли об этом не знать. Поэтому, посылая Муравьева завоевывать Украину, прекрасно понимали, что ненависть этого человека к украинцам приведет к небывалой резне. И все же, на этот шаг они пошли. А потом просто спихнули ответственность за кровь невинных на непосредственного исполнителя – самого Муравьева. Возмущение Дзержинского, по всей видимости, глубоко притворно.
Впрочем, очень скоро палача Муравьева выкинули, как ненужный инструмент. Жертв устроенного им террора он пережил всего на полгода. Говорят, что старый офицер планировал мятеж, брал деньги у «белых». Кроме того, после киевского террора, его армия большей частью разбежалась кто куда. Ведь одно дело мучить мирное население, и совсем другое – поддерживать в войсках порядок и дисциплину. Муравьеву пытались дать еще шанс, отправив на Румынский фронт, но там он проиграл все, что можно. 12 июля его самого пришли арестовывать чекисты.
Большевик Иосиф Вазейкис так описывает смерть палача:
«— Как? Провокация! — крикнул Муравьев и схватился за маузер, который висел на поясе. Медведев схватил его за руку. Муравьев выхватил браунинг и начал стрелять. Увидев вооруженное сопротивление, отряд тоже начал стрелять. После шести-семи выстрелов с той и другой стороны в дверь исполкома Муравьев свалился убитым.»
Даже для большевиков он оказался слишком жестоким и неконтролируемым, так что от Муравьева предпочли избавиться самым эффективным способом – убить.
