15 февраля 1910 года в семье польского врача Станислава Кжижановского родилась девочка – Ирена. Это была первая и единственная дочь Кжижановских. С самого детства отец внушал маленькой Ирене: "Если видишь утопающего – нужно немедленно бросаться на помощь, даже если не умеешь плавать", "Ничто живое не может быть уродливым".
Подпишись на наш Viber: новости, юмор и развлечения!
ПодписатьсяДоброе сердце в наследство
Доктор Кжижановский умел не только рассказывать о доброте, но и сам подавал наглядный пример. В небольшом городке Отвоцк под Варшавой он работал заведующим небольшой больницей. Пациенты чаще всего попадались малоимущие, но доктор никому не отказывал в помощи. Принимал не только в больнице, но и дома.
Читайте также: Звездный День Валентина: в кого влюблялись Руслана и Лобода
Особенно много среди малоимущих было евреев. В довоенной Польше к ним относились очень насторожено. Уже тогда отец внушал девочке, что национальность не имеет значения, если человеку нужна помощь.
Едва девочке исполнилось 7 лет, Станислав Кжижановский умер от инфекции, которой заразился от своих же пациентов. Еврейская община Отвоцка, помня о добрых делах доктора, предложила помощь семье, которая осталась без кормильца. Но семья отказалась – еврейская община и так нуждалась.
Семья еле сводила концы с концами, пока Ирена не поступила в Варшавский университет изучать польский язык и литературу. Ее мать была немкой, поэтому юная Ирена считалась наполовину арийкой. Уже тогда это была верховная раса. Однако в университете своим происхождением миловидная, круглолицая девушка не хвастала. Наоборот – пыталась всегда вступиться за евреев. Не из-за большой любви – просто не считала, что людей можно делить на нации или расы.
"На тот момент в аудиториях ставили специальные лавки – они стояли позади всех, – вспоминала в старости Ирена. - Их называли "лавками гетто". Это были места для еврейских студентов. В знак протеста они не садились на них, а предпочитали по несколько часов стоя слушать лекции. Я и еще несколько таких же несогласных с положением вещей становились с ними в знак солидарности".
До оккупации Польши жизнь Ирены ничем не отличалась от жизни обычной польской девушки. Она устроилась социальным работником при муниципалитете, успела выйти замуж, родить дочь Янину.
Гетто
С началом оккупации жизнь в один миг изменилась. Она потекла для поляков по новому руслу. А вот для евреев в Варшаве устроили гетто – на территорию в несколько квадратных километров согнали около полумиллиона евреев. Старики, мужчины, женщины с детьми – все мучились от голода и тифа.
Ирена Сендлер уже тогда вошла в антифашистскую подпольную группировку "Жегота". Немцы хотели уничтожить евреев, но вместе с тем – распространение тифа было чревато болезнями и для них. Поэтому медицинские работники допускались в гетто.
Как социальный работник, Ирена раздавала лекарства, помогала в лечении.
"Каждый день я видела смерть, – вспоминала впоследствии женщина. – Взрослых вывозили поездами на Треблинки, где уничтожали в камерах. Малыши погибали прямо в гетто – от голода, холода, болезней. Маленькие трупики даже хоронить не было кому, они лежали полуприкрытыми прямо там, на улицах. Больше всего запомнился момент, когда толпа детей, нарядно одетых в праздничные платья, шла колонной вместе со своим священником на расстрел".
Вместе с тем члены "Жеготы" пытались организовать акцию по спасению. Они прекрасно понимали, что взрослых евреев вряд ли удастся спасти и вывести из гетто. А вот малышей можно было попробовать эвакуировать. Центральной фигурой в этой акции спасения и стала Сендлер, под кодовым прозвищем "Иоланта".
К Ирене у немцев было огромнейшее доверие – ведь она наполовину немка. Беспрепятственно она могла проехать на территорию, как социальный работник. Именно на нее делали ставку люди из "Жеготы". И Ирена не подвела. Вместе с водителем грузовика они проезжали на закрытую территорию, а дальше начинали действовать.
"Самое трудное было уговорить матерей расстаться со своими детьми, – вспоминала Ирена. – Вопрос, выживет ли ребенок, я слышала тысячи раз, но не могла на него ответить, не могла дать гарантии, что сама выберусь живой. Приходилось прямо говорить: "У него появится шанс..."
До самой смерти женщину преследовали страшные сцены страданий и расставаний, увиденные ею в гетто. Матери отрывали от сердца своих детей, не зная, выживет ли ребенок или его пристрелят сегодня же вечером. Страдание и героизм таких семей сама Ирена запомнила навсегда.
Дети в сумках
Специально, чтобы вывозить детей, Ирена и ее шофер оборудовали грузовик. В нем они привозили лекарства и медикаменты. Назад вывозили окровавленные бинты, мусорные мешки с отбросами. В них и прятали малышей. Если было возможно – накачивали снотворным, чтобы дети не издавали звуков. В грузовике обычно возили натренированную собаку – овчарку.
Стоило шоферу постучать по кабине, как собака начинала неистово лаять. Перед пропускным пунктом водитель должен был открыть для проверки грузовик. Немцы заглядывали туда, но связываться с огромной овчаркой не хотели. Лаяла собака еще и для того, чтобы заглушить плач совсем маленьких малышей.
Выносили детей Ирена и ее помощники в сумках, в грузовиках, проводили через тайные ходы, коллекторы. Трамвай № 4, который курсировал по Варшаве и делал остановки в гетто, тоже вывозил детей. Им обычно вывозили трупы. Но среди окоченевших и изувеченных болезнями трупов прятали малышей. Трамвай № 4 называли тогда "трамваем жизни".
Ирена ужасно рисковала. Если бы ее тогда схватили за содействие евреям, под расстрел могла попасть вся ее семья – маленькая дочка и мать. Но женщина, казалось, была увлечена этой безумной затеей – грузовик с Иреной курсировал в гетто по несколько раз в день.
"Вывезти ребенка из гетто – было не самой сложной задачей, - рассказывала Сендлер. – Сложнее всего было пристроить его потом".
Чтобы вывезти и устроить одного ребенка, как минимум на свободе должно было быть еще 25 людей. Каждый из них занимался своим делом – вывезти, оформить фальшивые документы, найти семью, которая приютила бы его, достать продовольственные карточки.
"Тогда я, наверное, поняла, насколько велик и добр этот мир, – со слезами говорила Ирена. – Куда бы мы ни обращались, чтобы приютить детей, – нам никогда не сказали слова "нет". Брали охотно и прятали у себя".
Многие потом поплатились за помощь еврейским детям. Так, сестры монастыря, которые спасли более 500 детей, были сожжены заживо. Но большинство малышей все-таки удалось спасти.
В июле 1942 года Ирена спасла малышку, которую нарекла Эльжбетой. В новых документах малышки значилась фамилия Фицовская. Ее Сендлер удочерила сама, предоставив документы о том, что девочка – ее дочь.
Не сдать под пытками
На каждого малыша Ирена заводила специальную карточку. Впрочем, карточка – сильно сказано. Скорее, небольшой кусочек бумаги, на котором она записывала все данные ребенка, а также место, куда его определили. Она верила, что после войны такая картотека поможет родителям и детям отыскать друг друга. Все записи она хранила в специальных банках, которые закапывала в саду у подруги, Ядвиги.
В октябре 1943 года на Ирену Сендлер донесли. Причем сделали это анонимно, даже отказавшись от награды. За Иреной пришли гестаповцы.
Читайте также: В Минске стартовали переговоры рабочих подгрупп
Несчастная женщина была беременной, но это немцев не останавливало. Ирену долго пытали. Своего неродившегося малыша она потеряла. Фашисты хотели знать одно – где находятся данные о всех спасенных еврейских детях. Понимая, что через картотеку детей могут разыскать, Ирена держалась изо всех сил. Даже когда ей ломали кости.
"Я не могла. Просто не могла предать детей. Понимала, что мое молчание – это их жизнь, – вспоминала не раз женщина. – Когда было очень больно, старалась уходить в себя. Не думать ни о картотеке, ни о детях, ни о пытках".
Вскоре Ирену Сендлер приговорили к расстрелу. Но людям из организации "Жегота" удалось подкупить немецких офицеров. Официально на женщину сделали документы, что она расстреляна. Неофициально ее выбросили в лесу под Варшавой, где Ирену и подобрали люди из "Жеготы". Сендлер была очень ценна для них тем, что знала, где находится картотека – больше об этом не знал никто.
После окончания войны Сендлер таки откопала заветные банки с именами. Но оказалось, что воссоединять с детьми уже некого. Большинство родителей погибло в концлагерях. Всю картотеку она передала секретарю "Жеготы" Адольфу Берману. После войны он стал руководителем союза евреев Польши.
2500 детей - не показатель?
Ирена в послевоенные годы оказалась невыездной. Ее дочь Янина даже не смогла вступить в университет. Ирена никогда никому не рассказывала о своей деятельности. Даже ее дочери – родная и приемная – узнали о спасенных детях спустя многие годы, посетив Израиль. После войны Ирена много занималась социальной работой. Но о своих подвигах предпочитала молчать.
В 1965 году Ирена получила высшую награду, которой удостаивается человек, не являющийся евреем, – ее внесли в списки Праведников мира и посадили ель, дерево в ее память.
Мир так и не узнал бы об Ирене Сендлер, если бы в 1999 году ее историей не заинтересовались четыре американские школьницы из штата Канзас. Их школьный проект назывался "Кто спасает человека – тот спасает мир". Сначала подростки провели детальное исследование фактов об Ирене Сендлер. Когда же пытались выяснить, где находится ее могила – с удивлением узнали, что Ирена все еще жива. Живет в крохотной квартирке в Варшаве и предпочитает никому не рассказывать о своих подвигах. Так девочки открыли миру человека, который сделал намного больше знаменитого Шиндлера.
По подсчетам, за время войны Ирена спасла около 2500 еврейских детей.
В 2006 году президент Лех Качински выдвинул Ирену Сендлер на Нобелевскую премию мира. Но комитет счел ее заслуги недостаточными. Премию получил вице-президент США Альберт Гор за лекцию об энергосбережении. Нобелевский комитет, как написали тогда газеты, дискредитировал сам себя. Много критики вылилось и на Альберта Гора – как мог состоятельный мужчина принять премию перед такой женщиной и ее заслугами.
Свои последние дни Сендлер провела в частном санатории Ельжбеты Фицовской. Крохотную Ельжбету она спасла в июле 1942 года, когда ей было 6 месяцев, - вынесла ребенка в ящике из-под инструментов.
В последние годы жизни Ирена сожалела о том, что не была за всю свою жизнь хорошей дочерью, матерью, женой. Еще очень переживала, что успела сделать для детей так мало. Славы, наград и известности эта женщина категорически не хотела. Несмотря на то, что пришлось ей увидеть за свою жизнь и пережить, Сендлер не теряла присутствия духа. Она постоянно пыталась улыбаться.
В последние годы ей часто писали, приходили, разыскивали те, которых она спасла.
"Каждый ребенок, спасенный с моей помощью, не повод для славы, а оправдание моего существования на земле", – говорила Ирена.
Умерла она очень спокойно, с блаженной улыбкой на лице, в кругу близких – приемной дочери и друзей. После ее смерти многие общественные деятели выразили глубочайшую мысль: "Вот как надо жить и вот как надо умереть..."
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА НАШ КАНАЛ В ТЕЛЕГРАММ
