Переговорщик Владимир Рубан – один из тех немногих людей, с которым общаются и которого воспринимают по обе стороны фронта. Рубан ведет переговоры по обмену пленными, в Донецк везет "ихних", а назад "наших".
Подпишись на наш Viber: новости, юмор и развлечения!
Подписаться"Знай" предлагает вам прочитать вторую часть интервью.
- Владимир Владимирович, как так получилось, что Вы стали переговорщиком?
- У нас на Майдане был сотник 28-ой сотни из "Офицерского корпуса" – Николай Якубович. После Майдана он был отправлен на Донбасс, организовывать там самооборону Донецка. Якубовича подстрелили и взяли в плен. Об этом мне рассказал его приемник Ермак. Я спросил – кто-нибудь занимается, чтобы Якубовича оттуда достать? Мне ответили неубедительно и несвязно. Я отправил СМС людям, задержавшим Николая, о том, что готов обсудить условия его освобождения. Было понимание, что если переговоры начнутся, он будет жить, пока они будут вестись. Затем мне позвонил человек, представился Ратибором, и мы начали говорить об освобождении Якубовича. Составить психологический портрет Ратибора не получилось, и я начал просто договариваться "по-честному". За три дня меня трижды из переговоров исключал Парубий и я трижды включался.
В какой-то момент я понял, что верхи играют нечестно, и тогда мы с Ермаком просто собрались и поехали в Донецк. И вместо одного человека, освободили пятерых. То есть, обмен состоялся, на моих условиях, "по-честному".
Читайте также: Цена выкупа заложника в Донбассе достигает $ 2,5 млн.
- На кого меняли?
- Мы предложили им изначально Павла Губарева – на тот момент он был задержан СБУ. Но с той стороны захотели Леонида Баранова. Он один из идеологов ДНР. Главное, что это начинало работать, и для нас это было важно.
- Губарева обменяли?
- Да, вскоре Генерал Вовк обменял Павла на троих СБУшников, которые потерялись то ли в Славянске, то ли в Горловке. Многие помнят фотографии СБУшников с кровавыми повязками на глазах. Тогда же писали, что им выкололи глаза, но ребята остались с глазами. Как раз в тот период нагнетались все эти страшилки и мифы, чтобы взбудоражить население, заставить его взяться за оружие.
- Скольких пленных удалось обменять?
- С мая 2014 года и по сей день обменять, освободить и вывезти – 670 человек. Договориться об обменах и освобождениях еще человек 350, в общем удалось освободить больше 1 000 пленников.
- Что самое тяжелое при обмене?
- Самое тяжелое – это ждать. Переговорщик должен владеть какими-то навыками, техникой переговоров, даром убеждения, умением слушать. Такого человека должна воспринимать вторая сторона. Но даже, если ты договорился и все прошло нормально, самое трудное – это ждать. Ждать можно дни, недели и даже месяцы. Если что-то пошло не так, тогда ждать еще страшнее. Никогда не забуду, как в начале войны с той стороны погибли около 20 пленных из-за того, что наша бюрократическая машина вращалась медленно, и в Киеве не могли никак взять на себя ответственность и принять решение. Когда я приехал с решением менять пленных, уже не было кого менять….
- С кем чаще всего приходится садиться за стол переговоров?
- Почти всегда переговоры об обмене приходится вести с командирами, которые больше всего заинтересованы вернуть своих людей. С ними всегда тяжело, в их глазах читается слепая ненависть – они не идут на компромисс, чтобы не показать свою слабость. Обычно, прошу назначить с той стороны переговорщиком помощника. Мы договоримся между собой, а затем этот человек поговорит с командиром, который принимает решение. И в их разговоре о пленных не будет ненависти друг к другу, они о чем то договорятся и выдвинут мне условия. А я соглашусь на разумный компромисс…
- А что самое главное для переговорщика?
- Честность и игра в шахматы. Вести переговоры можно с разными людьми – врагами, противниками, военными, криминалом, террористами, но у переговорщика должно быть железное правило – вести себя максимально честно. Если тебя загонят в тупик и поймают на нечестности в какой-то мелочи, все дело пойдет прахом. А цена этого слишком высока – человеческие жизни.
- Как власть отнесится к Вашей деятельности?
- Наша власть – это источник питания с кнопкой со сменной полярностью. Нажал и отпустил – включилась всеобщая поддержка, другой раз нажал и отпустил – и включилось всеобщее презрение. Они были не готовы к тому, что у нас есть пленные и их нужно менять. И вдруг кто-то это может делать и делает.
В Администрации Президента предложение СБУ по созданию центра проигнорировали. Каждый обмен выбивался с истерикой. Поэтому пришлось привлечь внимание общественности к проблеме с пленными, и 27 июля 2014 года меня отправили к Савику Шустеру. На тот момент в Горловке решалась судьба 17 человек. Я пришел к Шустеру на передачу и обвинил руководство страны, что они не хотят спасти своих людей, хотя та сторона просит обменять 17 наших военнопленных всего на 1 их человека.
Мой дебют удался, и уже в понедельник вечером мы начали выполнять обмен, а во вторник все закончилось. 24 часа и 17 человек обменяли всего на одну пленную – Ольгу Кулыгину. Как я понял, это была помощница Игоря Гиркина. Не забуду, как везли окольными путями Кулыгину, потому что Горловку на тот момент обстреливали ВСУ. Это был единственный случай, когда наши не прекращали обстрел даже по нашей просьбе.
Читайте также: Власть опасается раскрыть свою причастность к расстрелу Небесной сотни - Владимир Рубан
В Горловку мы зашли с сыном, Кулыгину передали, наших пересчитали, забрали, вывезли в Харьков на самолет и в Киев, к Президенту. Но нас к царю не пустили. Потом Президент сказал матерям освобожденных ребят, что это было спецоперация специального подразделения, осуществленная по его указу.
- По обе стороны фронта жалуются на обращение с пленными – мол, там избивают украинских военных, здесь пытают их пленных.
- Все дело в том, что по обе стороны фронта одинаковые люди, которые раньше жили в одной стране, и учились по одним и тем же книгам. Поэтому, могу отметить, что отношение к пленным по обе стороны одинаковое – и одинаково плохое и одинаково хорошее. Как научились, так и действуют. Следователи и милиция и до войны издевались над задержанными и арестованными. Война усугубила и добавила яркости этой низменной страсти.
- Говорят, что хуже всего в плену приходится бойцам добробатов и идейным.
- Это правда. Первое время их даже не брали в плен. К пацанам-срочникам, попавшим в плен, отношение всегда было более снисходительное. Их меньше пытали, не расстреливали, первыми отпускали домой или на обмен.
- Вы общаетесь с первыми лицами со стороны ЛНР и ДНР. С кем комфортнее всего работать?
- Я не признаюсь. Стараюсь быть одинаково корректным и дипломатичным. Со всеми на Вы. Фамильярности и братания в таких делах ни допускать, ни позволять нельзя.
В ДНР есть свой омбудсмен – Дарья Морозова. Бывшая помощница Леонида Баранова, которого мы в первый раз обменяли на нашего офицера. Баранов предложил работать через Дашу. С первых дней она не все понимала – как, с кем и с чем ей придется работать. Я консультировал, подсказывал. Теперь она представитель в Минске по вопросам пленных.
- Помню, в прессе много писали о том, что во время одного из Ваших визитов в Донецк, по Вам снайпер открыл огонь…
- Это был наш визит в Донецк с Русланой. Александр Захарченко предложил нам проехать и посмотреть на разрушенные дома. В главной машине были Захарченко, его помощник и мы с Русланой, за нами ехали еще несколько машин сопровождения. Мы встали на перекрестке в 2 километрах от линии разграничения, потому что одна из сопровождающих машин пробила колесо. Пока его меняли – мы с Русланой ходили, смотрели вокруг. И тут вдруг получили сигнал, что ведется обстрел и ранен один из охранников Захарченко. Пока разбирались, откуда ведется обстрел, я с Захарченко обороняли Руслану в машине до принятия решения уезжать. Так и уехали в одном автомобиле – два прошлых террориста и два нынешних. Мы с Русланой два прошлых – потому что были на Майдане, а Янукович объявил на Майдане АТО и мы автоматически подпадали под формулировку майдановец-террорист, и Захарченко с помощником – два нынешних террориста. Я все время думаю, что все могло бы быть иначе, и мы вчетвером могли оказаться в одной машине, как друзья, а не как "террористы" по разные стороны фронта.
- Как так получилось, что Руслана – артистка, гламурная женщина, поехала с Вами в Донецк?
- Она гламурная, но спартанец. Мы с ней здорово поругались на шоу у Савика Шустера. Я тогда со всеми поругался , меня откровенно бесит ложь. Я тогда предложил Руслане поехать со мной и все увидеть самой. Она пригласила меня на кофе через несколько дней. Позже, предложил поехать с нами. Я спросил разрешения у Захарченко, получил добро. Я уже знал, что в мирное время он, как и вся Украина, радовался ее победе на Евровидении.
- Вас никогда не подозревали в шпионаже?
- Постоянно. С обеих сторон. К кому только не примазывали: и к куму Путина Медведчуку, и я был человеком Коломойского, и человеком Ахметова. И агентом всевозможных разведок – от ЦРУ для Донецка до ФСБ для Киева. Начальник контрразведки СБУ, начитавшись распечаток моих телефонных переговоров с полевыми командирами, прилетал в Днепр предупредить Корбана, что я одной ногой уже на той стороне. Корбан тогда выслушал и сказал: "Есть две вещи: первая – результат по пленным, и вторая – я Рубану доверяю".
Как видите, версия шпионажа отпала. Да и с самого начала мы взяли за правило карт расположения войск не смотреть, развед-информацию, полученную в процессе переговоров или обмена, ни в какую сторону не передавать. Мы слово держим.
- Вам звонили с просьбой выкупить пленного? Сколько стоит жизнь пленного по обе стороны?
- Да почти каждый звонок сопровождается косвенным намеком и готовностью обеспечить решение вопроса. Цена вопроса составляла от 5 тыс. долларов до 2,5 миллионов долларов.
5 тысяч – это волонтер или облычный солдат, 7 тысяч – офицер. А 2,5 млн. долларов готовы были отдать за одного заложника, даже не пленного. Так решал свои вопросы криминал. Не секрет, что на войне есть и такие случаи, когда похищают бизнесмена или его детей…
- Одно из последних заявлений СБУ было о том, что Вы никогда не имели полномочий обменивать пленных…
- Как нам удалось выяснить, за этим заявлением стоит Юрий Тандид – советник главы СБУ. Это заявление показывает бестолковость СБУ. 670 людей, вытащенных из плена – разве не показатель моей работы? Мы все делали для того, чтобы спасти чью-то жизнь. Я подчеркиваю, что жизнь солдата никому не нужна – ни Президенту, ни стране, ни правительству, иногда даже семье…
